НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
МАТЕРИАЛЫ 2-Й ЛЕТНЕЙ МОЛОДЕЖНОЙ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ с. 32
И. Г. Ребещенкова
ПРОБЛЕМЫ ПОЗНАНИЯ (ЗНАНИЯ) В РАННИХ ДИАЛОГАХ ПЛАТОНА
Нетрудно наглядно показать и даже доказать логическим и аналитическим путем,
что познания (знания) в той или иной форме присутствует у
Платона практически на всех этапах его философского творчества.
Постановка традиционно входящих в гносеологическую проблематику
вопросов, процесс поиска Платоном ответов на них, а также и сами ответы несут
на себе печать античного времени. В данном случае подразумевается то, что во
время жизни и деятельности Платона не существовало, строго говоря, того раздела
философского знания, которое в настоящее время принято называть теорией
познания (гносеологией, эпистемологией). По крайней мере, не существовало в
привычном для нас смысле, т. е. в том, который вкладывается в понятие "теория
познания" со времени Канта. Немецкий философ, как известно, заложил основы
современного понимания теории, поставив в центр исследовательского внимания
вопрос о возможности и структуре познания, о необходимости и способах
обоснования результатов познавательной деятельности человека. По сути дела,
главный теоретико-познавательный вопрос у него - это вопрос о праве
результатов познания считаться знанием в подлинном, более строгом значении и о
критерии их отграничения от заблуждения, мнения, "кажимости",
"видимости", веры.
Для того, чтобы лучше понять специфику зарождающейся гносеологии на
ранних этапах философии, в том числе и у Платона, кратко укажем причины ее
формирования в современном виде.
Проблема познания у Канта возникла, по меньшей мере, по трем серьезным
причинам.
Во-первых, потому что он исходил из идеи о том, что между познающим
(субъектом, человеком, его внутренним миром) и познаваемым (объектом,
внешним миром) изначально существует глубокий и трудно преодолеваемый
разрыв. Познавательная деятельность человека - это активность, направленная на
преодоление данного разрыва. Ее целью является постижение объекта. Она
включает в себя не только процедуры получения знания, но и процедуры его
обоснования. В философии Платона характерный для кантовской гносеологии
разрыв субъективного и объективного отсутствует. В ней еще нет осознание
субъекта и объекта как автономных феноменов. Следовательно, древнегреческому
философу не было необходимости тратить столько сил на преодоление такого рода
разрыва, сколько затратили на это философы более поздних этапов. Значительно
больше внимания Платон уделил проблеме природы, видов и свойств познания в
его отношении к другим видам человеческой жизнедеятельности.
Во-вторых, познание в системе Канта рассматривалось как некая чистая
деятельность ("чистый разум"), взятая в отвлечении от всех иных проявлений
человеческой активности и свойств человеческой натуры. В античное время, в том
числе и у Платона, познание еще не выступало в качестве рафинированного, четко
выделенного объекта размышлений. Наоборот, оно было органично вплетено в
сложную систему человеческой жизни во всем многообразии ее проявлений. Оно
не отделялось от разнообразных свойств личности. Познание постигалось как
неразрывно связанное с множеством проявлений человеческой природы:
мужеством, любовью, способностью справедливо судить и т. д.
В-третьих, Кант в своих работах подверг анализу лишь один из видов
человеческого познания - познание, которое всегда претендовало
на объективность, независимость от осуществляющего его субъекта. Сказанное
значит, что основной тенденцией осмысления познания было максимальное
очищение его от всего человеческого, субъективного, ценностного. В то время как у
Платона познание - субъективный, ценностно нагруженный процесс.
Работы Канта - это скрупулезное рассмотрение архитектоники, т. е.
структуры познания и знания. Проблема структуры (морфологии) познавательной
деятельности и его результата - знания - исконно гносеологическая проблема.
В платоновских работах не содержится зрелого анализа данной структуры. В них
закладываются лишь основы морфологии познания и как процесса, и как
результата. Эти основы просматриваются, например, в части его учения "о
разделении души", т. е. в учении о различных проявлениях ее способностей и
граней.
Реально теория познания и знания является значительно более обширной
сферой, по сравнению с ее кантовской интерпретацией. Если принять подобное
утверждение о более широком, чем обычно принято, понимании теории познания,
то можно говорить о ее существовании (или, по меньшей мере, о постановке ряда
важных теоретико-познавательных вопросов) уже у Платона. Указанные,
зафиксированные Кантом проблемы, безусловно, занимают в гносеологии
принципиальное место. Однако наряду с ними не менее важными являются
вопросы о познания и знания, их и функциях в
жизни отдельного человека, человечества в целом. В конечном итоге, наиболее
важной проблемой выступает ценности (позитивной или
негативной) для индивидуальной и массовой жизни людей как самой
познавательной так и ее результатов. Как показывает
внимательное прочтение платоновских литературно-философских произведений и
размышления над ними перечисленные проблемы занимали в них, пожалуй,
преимущественное место.
Приступая к анализу проблематики познания (знания) у Платона, отметим то
обстоятельство, что на всем протяжении его философской деятельности
проблематика не была статичной, она заметно эволюционировала, претерпела ряд
преобразований: постепенно появлялись иные формулировки вопросов
относительно познания и знания, выявлялись новые их аспекты и грани. Кроме
того, вокруг понятий "познание" и "знание" формировались понятийные
связи и отношения, отражавшие как познавательную, так и
"внепознавательную" сферу жизни человека и общества. Эти связи и отношения
понятий, в конечном счете, сплелись в произведениях Платона в сложный узор,
многократно скрепленный основополагающим понятием "знание". В
методологическом плане можно говорить о зарождении и ранних этапах
формирования категориального аппарата гносеологии, основные элементы
которого впоследствии составили фундамент современной теории познания.
Формирование взглядов Платона на познание неоднократно было объектом
внимания историков философии. Характерным является то, что когда
исследователи обращаются к затронутым Платоном проблемам познания, то в поле
их зрения чаще всего попадают хорошо известные диалоги философа, в которых
эти проблемы рассматривались имплицитным способом. Во-первых, это
"Менон", который относят к этапу перехода Платона к зрелому творчеству.
Во-вторых, "Теэтет" и "Государство", уже из зрелого периода
деятельности. Достаточно известными и многократно проанализированными
являются заключенные в указанных работах идеи относительно познания как
"припоминания", а также рассуждения о соотношении знания и мнения с точки
зрения их основных свойств: истинности (ложности) и обоснованности.
Для понимания сущности взглядов Платона на познание (и тем самым для
понимания особенностей древнегреческого осмысления познания в целом), а также
для понимания метаморфоз, которые претерпели взгляды на протяжении его
жизни и творчества, особое значение имеют те диалоги философа, которые принято
относить к раннему периоду его деятельности.
В данном случае будут выделены и рассмотрены под указанным углом
зрения следующие диалоги: "Феаг", "Алкивиад II", "Менексен",
"Евтидем", "Гиппий меньший", " Алкивиад I", "Лахет",
"Евтифрон", "Лисид", "Хармид", "Сизиф", "О справедливости",
"Эриксий", "Аксиох", "Определения", "Приложение". Обратимся к
ранним диалогам Платона, независимо от решения вопроса об их подлинности,
поскольку данный вопрос является сугубо историко-философским. Их
рассмотрение оправдано, хотя бы тем, что даже неподлинные произведения несут
на себе печать специфики платоновской мысли. Кроме того, эти произведения,
например "Определения", содержат в себе важные для гносеологического
анализа фрагменты. Так, в указанной работе даны определения, отображающие
познание и связанные с ним явления. К их числу относятся такие понятия, как
"знание", "мнение", "ощущение", "мудрость", "философия".
Вступительная статья А. Ф. Лосева к последнему отечественному изданию
ранних диалогов Платона содержит главным образом их оценку под углом зрения
становления платонизма в целом, его ядра, в частности теории идей[1].
Проблемы познания (знания) также вычленяются и рассматриваются, но при этом в
поле зрения попадает преимущественно их историко-философский аспект.
Теоретико-познавательный аспект платоновских диалогов во всем его объеме и с
точки зрения его значения для современности еще недостаточно проанализирован.
Точнее говоря, такая цель и не ставилась, поскольку в кратком вступлении
невозможно детально проанализировать все проблемы. В данном случае поставлена
задача дополнения первого - историко-философского аспекта рассмотрения
ранних диалогов Платона вторым - теоретико-познавательным. Это значит, что
предстоит, во-первых, вычленить все фрагменты, в которых в том или ином
смысле затрагиваются различные стороны и грани человеческого познания и
знания, во-вторых, специально выделить основные понятийные средства,
использованные Платоном в ходе их рассмотрения. В-третьих, определить
значение платоновских взглядов на современное понимание познания.
Прежде всего отметим то, что Платон в перечисленных, интересующих нас
диалогах активно использует слово "знание" и сопутствующие ему слова
"наука", "познание". В древнегреческом языке указанным русским словам
соответствует целый ряд слов: "episteme", "mathema", "gnosis", "to
gnonai", "to mathein". Разумеется, что перечисленные термины в процессе
специальных рассмотрений могут быть разграничены по тем или иным признакам.
Это может быть сделано в ходе лингвистического и гносеологического анализов.
Например, "episteme" и "gnosis" могут быть интерпретированы
соответственно как научное, истинное знание и как знание вообще, любое знание.
Рассмотрим аспекты платоновского учения о познании, представленные в
ранних диалогах. Слово "знание" в платоновских текстах используется в
разных смыслах и значениях, в контекстах и аспектах. Оно не имеет пока еще той
определенности, жесткости, которые появятся в дальнейших модификациях теории
познания в европейской философии.
Во-первых, чаще всего слово "знание" употребляется, когда надо было
указать на различных видов и способов познания. В фрагментах
ранних диалогов на первый план выступали различные объекты, подчас сами
весьма сложные и неопределенные, требующие особой интерпретации с учетом
традиций именно того периода, когда создавались эти диалоги. Перечислим их:
знание (благо) ("Евтидем" 292ab); знание
(главное знание) ("Алкивиад II" 145c, 146de, 147a, "Евтидем" 282e); знание
и зла ("Хармид" 174с, "Определения" 411d; "Приложение"
467); знание ("Феаг" 128b); знание себя
("Алкивиад I" 124b, 129ab, 131a, 132c, 133b, e, 134e и др.); знание
в тяжелом вооружении ("Лахет" 179e, 181e, 182a-c, 184b,
190d); знание хором ("Алкивиад I" 125e); знание о
("Алкивиад I" 125e, 126a); знание о или о
незнании ("Хармид" 167с, 169а, d, 170c, 171c, 174de, 175b); знание о
и гармониях ("Гиппий меньший" 368d).
Как видим, в качестве объектов познания могут выступать разнообразные
явления. Первую группу объектов составляют этические и эстетические
(субъективные) ценности: первое, наилучшее, добро, зло, любовь, ритмы и
гармонии. Этические и эстетические ценности - коллективные порождения.
Причем некоторые из этих объектов могут быть причислены к объективным
ценностям, т. е. к объективному (природному) миру, например ритмы и гармонии.
Перечисленные объекты знания определяют ту группу видов знания, которая в
современных терминах называется "знанием что".
Вторая группа - знание того, как осуществлять какую-либо
деятельность, как делать что-либо, т. е. это "знание как". Иными словами,
такого рода знание может быть названо практическим, технологическим,
рецептурным знанием. К нему из перечисленных видов знания относятся: знание
"сражаться в тяжелом вооружении", знание "управлять
хором".
Наконец, еще одной группой объектов знания является знание внутреннего
(субъективного) мира, внутреннего состояния человека, который, как известно,
привлек особое внимание древних философов со времени Сократа. К числу
объектов знания такого рода относится, прежде всего, знание самого себя, а также
знание здравомыслия и, наконец, важное в платонизме знание о знании (незнании),
в том числе и знание человеком собственного знания (незнания).
Тот факт, что все перечисленные явления из субъективной сферы человека
становятся объектами философских размышлений свидетельствует о зарождении и
активном формировании самосознания и самопознания в тот период, когда
создавались ранние диалоги Платона. А самосознание и самопознание включают в
себя в качестве существенного и начального этапа самооценку, самокритику, т. е.
"опознание" степени и форм собственного неведения, невежества, границ
собственного знания (незнания).
Однако проблема познания (знания) в философии не может быть сведена к
перечислению того, что может быть их объектами. На это указывает сам Платон в
своих зрелых диалогах: дело для философа не в том, чем знание, а в том,
что составляет его иначе говоря, такое познание
(знание) и оно возможно.
Во-вторых, это рассмотрение принципиального для гносеологии вопроса о
том, такое знание. Ему посвящен диалог "Евтидем". Так, в его
первой части обсуждаются предварительные условия для правильного определения
знания. Это - сугубо философский вопрос. Да и сама философия, по Платону,
является приобретением знания ("Евтидем" 288d).
Философский смысл понятия знания не может быть уяснен в ходе анализа
частных и случайных видов знания. Его можно установить только в процессе
осмысления знания как такового, безотносительно к его отдельным формам, а
также безотносительно к тому, каковы объекты его частных видов.
Кроме того, в определении сущности знания усматривается еще одна грань - его
связь пользой. Причем польза не абсолютизируется как единственный и
решающий показатель подлинности знания. Подлинное знание - такое знание,
которое позволяет владеть объектом знания и обязательно пользоваться этим
объектом. Таким образом, знание - прежде всего ("Евтидем"
288d - 289b). С этим аспектом определения сущности знания связана также и
такая его функция, как приводить людей к счастливой жизни
("Евтидем" 278е, 290d). А такого рода знание и является мудростью,
справедливостью и добродетелью ("Евтидем" 278de).
Как известно, платоновское обсуждение природы и возможности достижения
подлинного знания (знания как такового) было ответом на обсуждение этих же
вопросов софистами. Ответ софистов также известен: подлинное, объективное
знание недостижимо.
В-третьих, в платоновском учении о познании, представленном в ранних
диалогах, слово "знание" соотносится с его гносеологическим антиподом
" (" " Причем
этим словам в древнегреческом языке соответствует ряд слов: "agnoia",
"amathia", "anepistemosyne". Соотношению "знания" и "незнания"
посвящены фрагменты следующих диалогов: "Алкивиад II" (143a-e, 144c);
"Евтидем" (281de, 286d, 293c-e); "Гиппий меньший" (372с,e, 373a),
"Алкивиад I" (117d, 118ab); "Лисид" (218a); "Хармид" (166е, 170аб, 172b,
173d).
Со "знанием" и "незнанием" у Платона связано и понятие
" (polymathia), например, как противоположность главному
знанию ("Алкивиад II" 147a,d). Причем "многознанию" отказывалось в праве
называться подлинным знанием. Оно не имеет той ценности, которой обладает
главное знание.
В-четвертых, это рассмотрение того, как "знание" "вплетено" в сеть
понятий, которые вроде бы не имеют отношения к
собственно философскому пониманию знания. К числу таких непривычных для
современного гносеолога понятий относятся, например, понятия "правильное
пользование вещами" ("Евтидем" 282а), "счастье" ("Евтидем" 281b,
292e), "польза" ("Евтидем" 288е, 289ab, 292d), "мужество" ("Лахет"
193d - 195a, 198b - 199d). Посредством перечисленных понятий и выражений
Платон отображал те стороны знания, которые не являются собственно
гносеологическими.
Особого внимания в связи со сказанным заслуживает соотношение слов
и "доблесть", которое трактуется Платоном в диалоге
"Менексен". Мудрая доблесть (доблесть, соединенная с мудростью) должна
быть знанием, а знание о предмете не может быть без справедливого к нему
отношения ("Менексен" 246d - 247а). Подобная доблесть, мудрая, знающая,
справедливая зависит только от самой себя и не определяется никакими внешними
обстоятельствами ("Менексен" 248а). Таким образом, понятие "мудрость",
согласно приведенной логике, включает в себя понятия "знание" и
"справедливость". Заключенное в мудрости знание выступает в качестве основы
справедливого отношения к различным объектам.
В-пятых, это рассмотрение строения человеческой души,
состоящей из тех способностей, посредством которых человек постигает (познает)
мир.
Структура души включает в себя, как известно, три части. Это прежде всего
т. е. часть души - logicon, logisticon
("Приложение" 441, 467, 468, 473), затем т. е.
аффективная (thymicon), (epithymicon)
часть души ("Определения" 415; "Приложение" 441, 457, 460, 463, 467, 473,
478), наконец, т. е. аффицируемая часть души -
pathenicon ("Приложение" 441, 468, 470). Вдобавок к частям души добавляется
ряд отдельных процессов, обеспечивающих человеческое познание. Это
- prosexis ("Определения" 413d),
размышление - dianoia, noema ("Определения" 414cd, 415a,e;
"Приложение" 440, 445, 446, 448, 449, 452, 466, 477, 486, 502),
мысленное представление - noesis ("Приложение" 439, 441, 447-450).
Чувственные формы отображения: ("Приложение" 459),
- aesthesis ("Хармид" 167d; "Аксиох" 365d, 370a;
"Приложение" 440, 441, 446, 456-459, 461, 486). Кроме того, внимание Платона
привлекли - theoria ("Приложение" 438, 441, 464, 502),
воображение - phantasia ("Приложение" 458, 468),
("Приложение" 437, 439, 440; "Определения" 414а),
- anamnesis ("Приложение" 462, 472).
В-шестых, это рассуждение о знания, определяющих
одновременно его природу и отличие от других результатов познания. При этом
речь идет главным образом об его отграничении от - doxa
("Алкивиад I" 120cd; "Хармид" 159a, 168а; "Клитофонт" 409е;
"Минос" 314с,е; "Определения" 413е; "Приложение" 446, 470, 486).
Кроме того, знания отличается от - pistis ("Приложение" 446).
Одним из важнейших свойств (атрибутов), позволяющим распознать знание,
отделить его от мнения является правда ( -
aletheia, to alethes. Об истине говорится в следующих диалогах: "Эвтидем" 305е,
306а; "Гиппий меньший" 370d; "Алкивиад I" 124b; "Лахет" 195с;
"Лисид" 215с; "Хармид" 175d; "Сизиф" 388а; "О справедливости"
373d; "Эриксий" 399с; "Аксиох" 369d, 370d, 371c; "Определения" 413с,
414ab, "Приложение" 449, 450.
Однако истина (истинность) не является тем единственным и решающим
критерием, который позволил бы однозначно отделить знание от иных продуктов
познавательной активности человека. Дело в том, что истинным, правильным
(полезным), как показывает Платон в своих диалогах, может быть также и мнение
("Минос" 314е, 315а; "Приложение" 448, 492). Но оно же может быть и
ложным ("Евтидем" 286d, 287a; "Приложение" 440). О важном для анализа
познания понятии лжи речь идет в ряде диалогов: "Евтидем" 284с, 285с;
"Гиппий меньший" 366а-с, 371b, 372a, "Приложение" 499).
В-седьмых, это анализ соотношения знания с явлением, представленным в
греческом сознании словом "софросина". Это слово, подобно некоторым другим
словам древнегреческого языка, не имеет точного эквивалента в русском языке.
При его переводе допускается целый спектр слов: "рассудительность",
"благоразумие", "здравомыслие", "сдержанность".
Однако наиболее значимым является трактовка софросины как знания
особого рода, которая содержится во второй части диалога "Хармид". Причем в
этом понятии обнаруживаются самопознание, а также способность к различению
(знанию) добра и зла (164d - 169b). А эта способность настолько важна, что
позволяет интерпретировать софросину как знание всех знаний.
В связи с понятием поставлены два вопроса: чему служит знание,
заключенное в софросине (169с - 172а), как его приобрести (172b - 173a).
Наконец, в-восьмых, это рассмотрение понятия знания осуществляется в его
связи с природой и особенностями философии и философствования. Этому
посвящены следующие фрагменты диалогов: "Менексен" 234а, "Евтидем"
275а, 282d, 304e, 305b,d, 306b,e, 307ab; "Гиппий меньший" 363a; "Евтифрон"
3с; "Хармид" 153d; "Соперники" 132с, 133b-e, 135ab,e, 137ab;
"Приложение" 475, 476, 482, 484, 488, 505. Причем явная связь познания с
философией обнаруживается в ее определении как знания
("Евтидем" 288d).
Размышляя о соотношении познания (знания) и философии, Платон
значительное внимание уже на раннем этапе своей творческой эволюции уделил
такому ключевому понятию не только платонизма, но и всей последующей
европейской философии, каким является понятие "
Так, в диалоге "Феаг", содержащем рассуждения о том, что такое
"даймоний" ("даймонизм") Сократа, в конечном счете это понятие
оказывается связанным с понятиями "мудрость" и "знание". Точнее говоря,
Феаг нацелен на достижение (122de). Мудрым при этом
считается тот, кто (epistemon) в том деле, которое он совершает
(122е). В диалоге делается вывод о том, что наиболее глубокой жизненной
мудростью является повиновение "даймону".
Сократовское понятие "даймон" не имеет, как известно, точного и
однозначного эквивалента в русском языке. Это значит, что допустимы различные
его интерпретации, определяемые различными контекстами. В упомянутом диалоге
первый смысл это понятия, на который указывает А. Ф. Лосев, это большая
мысли человека, обусловленная его сверхличным началом - богами и
судьбой. Однако такого рода обусловленность не является определяющей
особенностью "даймона", поскольку к ним восходит в принципе все в
человеческой и общественной жизни. Его особенности усматриваются в том, что,
во-первых, он чисто императив, во-вторых, по своей
природе он бессознателен, интуитивен.
Сила мысли, с которой отождествляется в данном случае "даймон",
проявляется в двоякой человеческой способности: в способности предотвращать
страдания, несчастья и в способности призывать к совершению хороших
поступков (120e, 130de). Причем драматизм жизни заключается в том, что
существует противоречие между ее двумя сторонами: между необходимостью
поступать под действием, с одной стороны, общих и высоких идей и в соответствии
с побуждениями практической мудрости и реальными жизненными условиями, с
другой. Субъективное осознание внутренней силы императива и одновременно
осознание условий, нередко препятствующих реализации императива или по
крайней мере осложняющих реализацию, усиливает противоречие. В этой связи
мудрость приобретает еще один аспект - возможность совмещения
одновременного действия идеального и материального начал, т. е. обоснование
взаимодействия идей, подлежащих воплощению в реальность, и самой этой
реальности.
Размышление о соотношении знания и мудрости содержится также и в
диалоге "Алкивиад II", который Лосев оценил как действительно платоновский,
пусть и в ранней форме. Анализ указанного соотношения есть одновременно
обоснование действительного истинного познания, правильного мышления. Знание
и мудрость предполагают оформление хаоса чувственного мира
осмысленно-разумным, целесообразным, т. е. посредством идей.
Таким образом, предварительный анализ совокупности понятий,
включенных Платоном в его размышления о познании и знании, показал, что
понятий было привлечено достаточно много. Они позволяли отображать природу
человеческого познания и его результаты - знания и мнения, структуру входящих
в него процессов, совокупность составляющих его способностей, свойства
познания и знания, особенно истинность и неистинность.
Кроме того, важным является то, что в ранних диалогах Платона содержатся
предпосылки для расширения современного понимания теории познания. Познание
греческий философ рассматривал не только с точки зрения его структуры, видов и
свойств, но и в отношении к другим важным феноменам человеческой жизни:
мудрости, справедливости, мужеству, пользе и подобным им. Осмысление данных
отношений важно для определения предназначения познания и знания в
человеческой жизни, индивидуальной и коллективной, их роли и ценности.
На эту сторону платоновского рассмотрения проблемы познания указал
А. Ф. Лосев, который полагал, что философия Платона уже в ранний период
строится как восхваление знания, неизменный гимн знанию[2].
Проблема ценности познания (знания) не только не исчезла в
послеплатоновское время, но и, наоборот, ее актуальность постоянно возрастает.
Ирина Григорьевна - канд. филос.
наук, СПб горный институт (технический университет) им. Г. В. Плеханова
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] А. Ф. Ранние диалоги Платона и сочинения платоновской
школы // Платон. Диалоги. М.,1986. С. 3-65.
[2] Там же. С. 36.
©СМУ, 2003 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
