НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
МАТЕРИАЛЫ 2-Й ЛЕТНЕЙ МОЛОДЕЖНОЙ НАУЧНОЙ ШКОЛЫ с. 291
А. С. Торнуев
Л. М. ЛОПАТИН ОБ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОМ ОСНОВАНИИ
НРАВСТВЕННОЙ ФИЛОСОФИИ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
Становление и развитие русской философии неразрывно связано с
освоением античной философской культуры. Трудно назвать имя русского
философа, обошедшего вниманием античную философию. Не является
исключением и один из основоположников персонализма в русской
философии, председатель Московского психологического общества,
соредактор журнала "Вопросы философии и психологии" (с 1894 г.),
профессор Московского университета Лев Михайлович Лопатин,
обращавшийся к античной традиции как в своих лекциях по истории
философии и морали, так и в ряде теоретических работ.
Особый интерес для Лопатина представляла античная этика
как способная к разумному оправданию руководящих идеалов и отвечающая на вопрос, как надо жить. Анализ античного мировоззрения приводит Лопатина к выработке оригинальной, основанной на
собственных антропологических представлениях, концепции
возникновения нравственной философии. По мнению Лопатина, вся
одушевленная природа пронизана "инстинктивными двигателями
нравственных действий". Однако в человеке инстинкты теряют
свое могущество. Он может выбирать между ними и добровольно
подчиняться одному из влечений. Для человека открывается
возможность нравственных задач в жизни. Необходимое в других
существах становится в нем "свободным органом духовного
творчества".
Под влиянием воспитательных воздействий общества и
религиозных верований неопределенные стихийные побуждения
человеческой души получают более устойчивый вид. Однако в силу
грубости натурализма первоначальной религии и слабости
первобытного самосознания нравственные идеалы являются
ограниченными, произвольными и исключительными. Люди еще не
могут возвыситься до идеи о всечеловеческих связях и
обязанностях. Нравственная философия исторически возникает из
потребности в сознательной проверке темных и бедных
нравственных идеалов, получаемых из преданий.
Таким образом, первоначальные нравственные понятия
подчиняются моральной и религиозной традиции. Добром и злом
считается то, что признается всеми с незапамятных времен и другого
критерия для нравственных обязанностей нет. Однако постепенно в
"более самостоятельных умах" зарождается сомнение.
Основанные на предании понятия во многом противоречивы,
случайны по содержанию, нередко расходятся с естественными
требованиями нравственного чувства. Они непонятны и
таинственны для отдельного сознания, но властно охватывают
человеческую жизнь. Возникает стремление "освободиться от
насильственного авторитета непостижимых предписаний,
сознательно понять и поставить цель жизни и критерий правильного
поведения". Тогда начинается древнегреческая "рациональная
(т. е. умом выведенная) или философская этика", в своем
поступательном развитии создающая "ряд типических решений
нравственной проблемы от самых элементарных и грубых до
наиболее сложных и отвлеченных".
В целом высоко оценивая античную философию как самобытную, оригинальную, создавшую ряд независимых направлений, Лопатин полагает, что особенность греческой нравственной философии
обусловлена религиозным антропоморфизмом. По мнению философа, над греческим религиозным миросозерцанием господствует
мысль о том, что мир есть прекрасное целое и представляет собой
полное и гармоническое воплощение божественной жизни. Красота
вселенной достигает своего совершенного осуществления только в
человеке и человекообразная форма бытия является высшей формой.
"Божественное вполне выражается только в человеческом бытии, и
наоборот, человеческое бытие есть в существе своем
божественное".
Лопатин считает, что в религиозном миросозерцании древних
греков человечество впервые осознало свое высшее достоинство.
Мир греческих богов оказывается человеческим миром, только
идеализированным и украшенным воображением. Из такого взгляда
на богов вытекало и соответствующее нравственное
миросозерцание. Божественной гармонии соответствует
человеческая нормальность, разумность проявлений человеческой
жизни, а целью жизни является наслаждение ею. Греки не знали о
радикальном зле в человеческой природе. У них даже не было слова,
вполне обозначающего понятие о грехе современного человека. Все
представляется естественным и законосообразным, если оно не
приносит явного вреда. Это объясняет, почему греки считали
основной добродетелью то, что на современном языке обозначается
понятием "благоразумие" (умение гармонически сдерживать
свойственные человеку влечения).
Воззрение, основанное на антропоморфизме, в его крайнем
воплощении мало содействовало развитию высокой нравственности,
но пробуждало личную энергию, доброе настроение и сознание
высокого человеческого достоинства. В этом и находились
"задатки мирового нравственного переворота", совершенного, по
мнению Лопатина, Сократом. Он сделал дух предметом изучения и
указал в качестве подлинного метода философии самопознание. Его
цель - практическая: путем самопознания привести к добродетели,
к нравственной жизни. Он хотел защищать религию и
нравственность тем же оружием, с которым на них нападали
софисты, и воссоздать религиозно-нравственное миросозерцание на
почве разума, так как видел непрочность традиционных оснований.
Общую причину осуждения Сократа за безбожие Лопатин
усматривает в опасности Сократа для народной религии. Софисты
просто отрицали предания и глумились над верой толпы. Сократ же
хотел заменить веру разумом (сделать ее ненужной в собственной
области).
Человеку следует познать истину о вещах человеческих.
Познание дает правильность и сообразность в поведении, т. е.
добродетель. Отсюда вытекает основное положение философии
Сократа: "Добродетель есть практическое осуществление
достоверного знания". Она является достоверным знанием,
переведенным в жизнь и деятельность, или правильным знанием о
том, что делать, т. е. мудростью. Сократ постоянно доказывает
следующее положение. Нельзя делать добро, не зная чт. е. добро.
Мудрый и знающий в чем заключается истинное добро поступает
соответствующим образом: один способ действия (лучший)
предпочитает другому.
Поступающий дурно не знает добра, в нем нет мудрости - он
худшее почитает за лучшее. Отсюда вытекает вывод, что порочность
есть заблуждение, никто не является злым добровольно, а
добродетель и знание равны друг другу. Лопатин усматривает здесь
основную ошибку Сократа, объясняя ее следующим образом. Во-
первых, она исходит из общенародного религиозного воззрения на
добродетель и человека. Человек представлялся божественным и
совершенным, лишенным природного зла. Отсюда и делался вывод,
что знать человеческую природу и не нарушать гармонию ее сил -
значит быть добродетельным. Во-вторых, причина ошибки -
отождествление добродетели со счастьем. Если добродетель есть
средство к счастью, то каждый будет добродетелен когда узнает, что
такое добродетель. При таком понимании добродетель теряет свой
высший, идеальный характер и низводится до благоразумия.
Поэтому есть известная правота в оценке философии Сократа как
эвдемонистической (сводящей обязанности человека к требованию
счастья). Но считать Сократа только эвдемонистом было бы
ошибкой. Он все-таки не предполагает, что всякое стремление к
счастью было бы тем самым добродетельным. Он различает счастье
мудреца и счастье невежды. Истинный мудрец не должен подчинять
себя господству разума. Он должен прежде всего искать свободы
духа. Поскольку дух есть божественная часть человека, постольку
нравственная задача человечества заключается в полном
осуществлении его высшей природы. Посредством этого этика
Сократа получает религиозный и почти мистический колорит. Такое
стремление к свободе духа идет вразрез с исканием счастья,
довольства и выгоды, т. е. с обычным эвдемонизмом. Но сам
Сократ, по мнению Лопатина, не замечал противоречия между
обыкновенным пониманием счастья и своей теорией духовного
счастья.
Этика Платона, согласно Лопатину, представляет собой первую
попытку основать нравственные истины на высшем умозрении, на
отношении человеческого существа к общим и безусловным
началам бытия, на понятии о добре, как верховной мере, силе и
смысле всякого существования. Этика Платона - метафизическая,
в этом главный источник его влияния на последующие системы
нравственной философии. Если Платон хотел придать этике
идеальный и метафизический характер, то Аристотель старался
приблизить ее к земле и связать с обыденными человеческими
интересами. При этом он уже не мог оставаться в чисто
умозрительной области и стремился оправдать свои выводы
наблюдениями над действительной жизнью и продуманным
психологическим анализом. Платон был основателем
метафизической этики. Аристотеля можно назвать величайшим
представителем эмпирической этики, приведенной в систему и
захватывающей все отношения людей, личные и общественные. По
Аристотелю, высшее благо лежит не по ту сторону жизни, как
выходило у Платона, а в самой жизни, оно есть ее полное реальное
воплощение.
В "Критике эмпирических начал нравственности" Лопатин
замечает, что принцип счастья и довольства как верховной цели
жизни лежит в основе всей древнегреческой нравственной
философии. От требований счастья идут софисты и Сократ.
Киренаики в понимании счастья принижают цель существования до
одних чувственных наслаждений, а глава киников Антисфен
предпочитает сойти с ума, чем испытать удовольствие. Платон,
основываясь на соображениях в значительной части
эвдемонистических, полагает цель жизни в очищении души, в ее
приближении к созерцанию вечной истины и воплощении
верховного идеала в чувственной действительности. Тогда как
Аристотель отождествляет добродетель с умеренностью,
соблюдением середины между крайними проявлениями
противоположных страстей, а высшее блаженство жизни признает в
научной деятельности разума. Исходя из эвдемонистической этики
развиваются две диаметрально противоположные нравственные
системы древности - эпикурейская и стоическая. Наконец,
скептики усматривают доступное человеку счастье в душевной
невозмутимости, т. е. в полном равнодушии ко всему на свете.
Эта "поучительная" картина нужна Лопатину для того,
чтобы показать, что человеческое счастье, по-видимому, очень
простое и ясное понятие, однако его можно "поворачивать на все
лады и требовать во имя его самых противоположных вещей". Это
служит подтверждением его тезиса о неопределенности и шаткости
этических построений, основанных на эвдемонизме.
Еще один недостаток эвдемонистической морали, по мнению
Лопатина, состоит в том, что вся нравственная жизнь получает
относительную окраску. Счастье есть состояние личное. Если только
в нем одном заключается цель жизни и то высшее благо, к которому
стремится человек, то все другое прийдется рассматривать как
средство для чисто личной цели. А это значит, что мораль счастья
должна быть в любом случае эгоистической, чтобы она ни
предписывала.
Таким образом, анализ древнегреческой философской традиции
позволяет Лопатину раскрыть глубокую взаимосвязь антропологических воззрений античных мыслителей и их этических построений.
Указав на слабость эвдемонизма как принципа нравственной философии, Лопатин разрабатывает собственную антропологию, рассматривая ее в качестве фундамента всех, в том числе и этических,
метафизических построений.
А.С. - аспирант кафедры философии и социологии
ЛГОУ им. А. С. Пушкина
©СМУ, 2003 г.
НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ
