Мкртчян А. А.

Изданное В. Н. Карповым собрание сочинений Платона до сих пор остается самым смелым опытом в отношении издания творений Платона на русском языке. Другими переводчиками подготавливались лишь отдельные диалоги, но перевести все произведения Платона (непереведенным у Карпова остался только диалог Законы), а кроме этого написать введение к каждому из диалогов, составить комментарии и выполнить работу редактора – этого не было ни прежде, ни после Карпова.

Для Карпова, таким образом, Платон был важен не только с какой-то отдельной точки зрения –  его интересовал весь объем корпуса сочинений Платона, и не только как исследователя или комментатора, но и как переводчика каждого из диалогов. Также и отношение к Платону всегда оставалось у него бескорыстным, а уважение к философу ничем не нарушаемым.

Перечислим ряд очевидных особенностей и достоинств собрания сочинений:

1)   Как было указано, все диалоги переведены и подготовлены к изданию одним человеком. При этом переведен почти весь объем платоновского корпуса. Вместе это создает не только связанность изложения и полноту комментария, но и позволяет изданию иметь значительную педагогическую силу.

2)   Энциклопедичность: издание отражает последние достижения платоноведения своего времени. Это, в свою очередь, есть непосредственный показатель его качественности. Необходимо отметить подробные историко-философские введения к диалогам и столь же обширные подстрочные примечания. В частности, богатый историко-филологический материал.

3)   Замечательное структурирование материала с педагогической точки зрения.

4)   Художественный характер стиля изложения.

В основу перевода Карпов кладет издание на древнегреческом языке подготовленное Г. Штальбаумом – наилучшее критическое издание древнегреческого текста своей эпохи (оно постепенно подготовлялось с 1827 по 1860 г. и вышло в 10 томах и боле чем двадцати отдельных книгах). Но им одним переводчик не ограничивается: указывая по ходу изложения трудные места и разночтения различных рукописей, он приводит варианты чтения предложенные и в других основных изданиях древнегреческого текста - главным образом в изданиях Фр. Аста и Стефана из полных, и Хайндорфа и других из частичных.

Все перечисленные особенности можно назвать непосредственными особенностями и достоинствами собрания сочинений. Указать на них хотя и необходимо, но при этом совершенно недостаточно. Смотря только на них его нельзя будет ни правильно понять, ни оценить: для его правильного понимания и оценки необходимо иметь в виду центральные философские тенденции последних двух столетий, определенные культурные пласты и культурно-исторические обстоятельства ближайших ко времени издания исторических эпох. Их зарисовка была дана в обзорной статье, здесь же мы перечислим только основные пункты:

1)   Кризис традиционных ценностей и свойственное эпохе начало самых различных поисков и способов его понимания.

2)   Один из главных аргументов Карпова: особое значение философского наследия Платона для православной культуры (в частности национальной), исторически определенное византийской традицией.

3)   Философский ренессанс платонизма на западе.

4)   Синхронизм западного философского обращения к наследию Платона и появления первых русских переводов. Внутреннее (именно внутреннее – при, как это могло бы показаться, непосредственном внешнем расхождении или даже на первый взгляд отторжении) отношение к немецкому классическому идеализму и философии Шопенгауэра.

5)   Психологическая основа деконструкции классической западноевропейской метафизики (от Канта и Гегеля до Шопенгауэра и Ницше) и синхронизм этого процесса с расцветом психологизма русской прозы XIX столетия.

В пересечении этих культурно-исторических тенденций и обстоятельств мы видим объективный исторический корень для самого факта появления издания (при этом ставя особое ударение на последних двух обстоятельствах).

В первой половине XIX века обращение к Платону было поставлено на основательную философскую почву благодаря философии Канта и философии Гегеля. Важно заметить, что этот глубокий интерес к философии Платона характерен для всей немецкой философии после Канта. Особого заострения собственно платоновская проблематика достигает в философии Шопенгауэра, первого представителя «неклассической философии», с которого в свою очередь начинается последующая история философии. При внимательном рассмотрении оказывается, что и отношение Ницше к Платону также является совершенно непростым (было бы совершенно опрометчиво видеть в позднем Ницше «критика Платона», если подразумевать, опять-таки, Платона наиболее позднего). Каждый из этих мыслителей мог расходиться с другими почти в любом вопросе, но то, в чем они сходились все вместе, это совершенно новый и глубокий интерес к философии Платона. Таким образом, обращение к философии Платона является связующим звеном всей немецкой философии (всей, поскольку до Канта первые предварительные опыты обращения к наследию Платона уже осуществил Лейбниц).

Именно к этой эпохе принадлежит деятельность В. Н. Карпова, и, таким образом, существует безусловный синхронизм появления русских переводов Платона (начиная с Сидоровского – масса разных переводов в 19 столетии) и его западного философского ренессанса. С другой стороны, это обращение происходит на фоне расцвета русской литературы, а именно русской прозы, психологический характер которой имеет прямое влияние на последнего (из перечисленных) немецкого философа – на Ф. Ницше.

Таким образом, можно говорить не только о влиянии западного опыта обращения к философии Платона (как у филологов, так и у философов) на русскую традицию ее понимания, а о взаимном  и одновременном влиянии культур (а не только научных или филологических кругов) в их общих духовных  исканиях и переживаниях.

В третьей основной части доклада будет дана попытка осуществить, на примере диалога Протагор (и стоящего с ним в наибольшей связи диалога Менон), рассмотрение издания как со стороны его непосредственных достоинств и преимуществ, так и со стороны отношения к указанным философским и культурно-историческим тенденциям.

Диалог Протагор тем более важен для этого обсуждения, что является у Карпова организующим – в соответствии с ним структурируется последовательность диалогов в первых двух томах, вплоть до диалога Менон (в котором Платоном уже дается определенный ответ на поставленный в Протагоре вопрос). Основное внимание будет уделено преимуществам и актуальности концепции этих диалогов у Карпова.

В Протагоре Платон задается одним из центральных вопросов своей философии, вопросом о том, приобретается ли добродетель обучением, или же она дается от природы. Платон задается им не для того чтобы получить простой ответ. Этот великий вопрос – вопрос о ценности сознания для человеческого духа (или, как мы можем теперь сказать, о ценности представлений субъекта для его воли) – не только осуществляет своей постановкой «водораздел» между философией Сократа и собственной философией Платона (Протагор и Менон знаменуют собой завершение «сократовского периода»), но определенное его решение характеризовало почти каждое философское учение вплоть до Шопенгауэра (Мир как воля и представление), пока в философии последнего не была осуществлена новая попытка более глубоко вернуться к его платоновскому рассмотрению.

Существенные тезисы третьей части, в соответствии с которыми рассматривается издание: принципиальное значение обращения к философии Платона для формирования фундамента «неклассической философии» (главным образом у Шопенгауэра, вообще же от Канта и Гегеля до Шопенгауэра и Ницше) как психологическая основа деконструкции классической западноевропейской метафизики; Протагор Платона как введение в его философию вообще и в его психологию в особенности; Платон как первейший, тончайший и до сих пор неразгаданный психолог.